Андрей Ильин - Диверсия [= Федеральное дело]

Один отказался. С него взяли подписку о неразглашении государственной тайны и отправили в закрытую клинику в инфекционный блок. Там, под присмотром врачей, ему и надлежало закончить свой земной путь. Наверное, ему повезло, в этой клинике медицинское обслуживание было лучшим, чем в его по месту жительства больнице. В ней он должен был протянуть дольше. Месяца на два.

Оставшийся согласился и подписал контракт. И еще подписал обязательство по неразглашению государственной тайны, где в десяти пунктах говорилось об одном — что если он кому-нибудь что-нибудь расскажет из того, о чем узнает, его будут судить по статье за измену Родине. И приговорят к расстрелу. И расстреляют.

А устно добавили, что все же не расстреляют, потому что судить не будут. Потому что судить будет некого. Он наверняка умрет до суда. Покончив жизнь самоубийством в камере предварительного заключения. А если не путем самоубийства, то от несчастного случая. Но умрет обязательно.

И что если он умрет в результате этого несчастного, но вообще-то совершенно закономерного, вытекающего из его неправильного поведения случая, то семья не получит ничего. Кроме лишнего позора. Потому что им будут представлены информация и доказательства, что их муж и отец был расстрелян за совершение особо опасного преступления. Вполне вероятно, что и изнасилования малолетних детей обоего пола со смертельным исходом.

И что если ничего этого не случится, то, напротив, он сам и его семья получат множество бытовых благ. В том числе повышенные пенсии, продвижения по службе и квартиру в центре города, например, случайно выигранную по благотворительной лотерее.

— Понятно?

— Более чем. Только не надо меня больше запугивать. Пуганый я, — сказал программист, заполнив все бумаги. — Когда приступать к работе?

Через двадцать минут он был у меня.

— Так это вы будете моим шефом?

— Я.

— Как мне к вам обращаться?

— Как угодно. Например, Федор Федорович. Или Иван Иванович. Не суть важно.

— Тогда лучше Федор Михайлович. У меня свояк был Федор Михайлович. На вас походил.

— А как вас звать-величать?

— Александр. Александр Анатольевич. Сиротин.

— Очень приятно.

— Тем же, что «очень приятно», ответить не могу. После всех этих, — кивнул он на дверь, — передряг. Но явной антипатии к вам не испытываю. Пока.

Ну что ж, и на том спасибо.

Начинать пришлось с повторения пройденного. Со сведений, которые я собрал до того и хранил на слайдах, в диаграммах, но большей частью в голове.

— У вас компьютерное мышление, — похвалил мои способности Александр Анатольевич, рассматривая представленные материалы. — Только знаний основ математического моделирования не хватает. Вот здесь можно было сделать проще. И здесь. И здесь. А этого можно было вообще не вычислять. Это следовало неизбежным продолжением вот этих построений. Вы только логический мостик не смогли перекинуть.

Ишь, какой умник выискался. Мостика ему логического не хватает. Информационной связки. Повисеть бы ему, поболтаться на высоте семиэтажного дома на электрических проводах, узнать, как эта информация добывалась, может, по-другому бы заговорил! Теоретик!

— И вот здесь вы явно лишнюю работу сделали. И здесь…

Убил бы за такие оценки! Кабы другой программист в запасе был.

— Но в целом здорово! Просто удивительно здорово! Кто бы мог предполагать в работнике подобного учреждения такие аналитические способности.

— Спасибо за доброе слово. Оно и работнику такого учреждения приятно.

Интересно, чего ему там наплели про наше учреждение? Поди, сказали, что мы научно-исследовательский филиал Службы безопасности? Еще и документы соответствующие продемонстрировали. Документики убедительные стряпать у нас умеют. Ни один фальшивомонетчик от оригинала не отличит.

— Да вы не обижайтесь. Я же Понимаю, что всякая работа нужна.

— Ну тогда еще раз спасибо. За еще одно доброе слово…

Вот ведь напарник на мою голову свалился: что ни скажет — все как в лужу сядет. Хотя в общем — мужик вроде ничего. И специалист не из последних.

Всю информацию, которую я раскопал за последние две недели, программист перевел на понятный машине язык.

— Это вам ясно, что здесь понарисовано, а ей, — похлопал он ладонью по корпусу персоналки, — это китайские иероглифы. Она оперирует совсем другими образами. Так что без перевода здесь не обойтись.

— А переводчик — вы?

— А переводчик я.

Может быть, я и поспорил бы насчет того, кто здесь главней и чья профессия — добытчика или переводчика — важнее, если бы не наблюдал его работу. Именно наблюдал. Потому что до конца, что он такое делает, не понимал. Но видел, как хаотично разросанные по отдельным листам буквы и цифры, перетасовываясь и вновь разделяясь, выстраивались в стройные геометрические цепочки, упорядочивались и тем приобретали совсем иной вид, чем у меня, на листах ватмана. Он словно раскладывал по полкам до того беспорядочно разбросанные по полу вещи. Каждую на свое, строго отведенное ей место. Этот процесс был очень эстетичен и потому, наверное, верен. Гармония всегда ходит рядом с красотой.

— И уместилась вся ваша информация вот здесь, — показал он маленькую, трехдюймовую дискету. — Еще и место осталось.

Это было как-то даже невежливо — загнать всю работу шефа в тонкую, в спичку толщиной, коробку. Как очень большого джинна в очень маленькую бутылку. Даже как-то обидно за бессонные, проведенные у ватмана ночи.

— Немного вы информации накопали. С такой базой данных ни о каких математических моделях даже разговора идти не может.

— А с какой может?

— С десяти-двадцатикратно большей.

Ого! Это ж мне сколько тогда придется на проводах висеть? Так и в пернатого превратиться недолго — хотел ответить я. Но ответил по-другому:

— Значит, будем еще собирать. Раз эта дура, — показал я на компьютер, — такая прожорливая.

И я снова зарылся в прессу. Как рыбак в косяк селедки. Только загребал я теперь глубже по меньшей мере лет на десять и чесал мельче.

Каждый день нам доставляли новые и новые подшивки газет и журналов. Я быстро просматривал страницы и отчеркивал нужные статьи и заметки. Все-таки не во всем техника могла заменить человека. Оценивать, какая информация может пригодиться, а какая будет совершенно бесполезна, она не умела. Она «видела» только знаки — буквы или цифры, но не смысл, в них заключенный.

Эту заметку… И эту… И эту тоже… А эту? Вызывает сомнение, но тоже следует скопировать. Когда сомневаешься — лучше перестраховаться. Потом спохватишься, ан поздно будет. Найдешь ее в таком море прессы! Как обломок иголки в стоге сена.

Эту статью обязательно… Заметка ТАСС — безусловно… И, конечно, эту… И эту… И ту…

Все, что имеет хоть какое-то отношение к личности, деятельности и окружению исследуемого объекта.

Убираем подшивку. Берем следующую.

И «эту», и «эту», и «эту», и «ту» статью Александр Анатольевич тащил на свой стол и сканировал.

А я уже отмечал галочкой новую «эту», «эту» и «ту» статьи.

Конца-краю работы видно не было.

Все. Перекур. Пока ум за разум не зашел.

— И зачем это все надо? — удивлялся мой напарник. — Не проще ли было у него у самого узнать, где он был и с кем встречался?

— У кого — у него? — спрашивал я.

— У того, кого ищем, — дипломатично отвечал Александр Анатольевич. — Ну что, снова за станок?

— За станок, — вздыхал я, открывая очередную газету…

А ведь мудрую мысль, между прочим, высказал тогда Александр Анатольевич. А я ее не услышал. И зря. Может, меньше пришлось бы газет листать.

«Эту»…

«Эту»…

«Эту»…

Дней через пять компьютер разбух информацией, как портфель бюрократа справками. Лишние биты чуть не вываливались из экрана монитора.

— Довольно, — смилостивился мой коллега по каторжному труду.

— Неужели? — притворно удивился я. — А я тут еще несколько абзацев отчеркнул…

— Хватит. Для первого раза хватит.

— Для первого?! А что, еще и второй может быть?

— Конечно. Если вы в первом что-нибудь напутали…

Вот заноза!

Следующие несколько дней я отдыхал. Работала машина. И Александр Анатольевич.

Всю полученную информацию он пропустил через фильтр интересующих меня фамилий, должностей и географических названий. Тысячи слов в секунду просеивались сквозь сито запущенной в работу программы. Сотни тысяч — уходили в шлак, сотни — застревали в расставленных для них ловушках. Как золотые крупинки, вымытые из многотонных гор пустой породы. Фамилии — к фамилиям, географические названия — к географическим названиям.

Зерна отделялись от плевел. Оставалась информация.